Седьмой круг [СИ] - Алекс Джиллиан

   - Граф все еще в горячке. Температура не спадает. - заметила Элизабет, подовая доктору тазик с теплой водой и чистые тряпки.

   - Так и должно быть, моя дорогая. Его организм борется с инфекцией. Говорю вам, его шансы велики. - закончив с раной графа, Рипли посмотрел на Элизабет Невилл. Девушка стояла у распахнутого окна, и ему удалось лицезреть только ее напряженный профиль. Маленькая и бледная, с выбившимися из-под чепца непричесанными локонами, едва живая от утомления, она не переставала упрямо и гордо держать свою спину. Вся ее осанка, манеры, правильная речь, благородные черты, и уверенная посадка головы выдавало в девушке благородное происхождение. Доктор не знал предыстории. И увидел ее впервые здесь в замке, в весьма плачевном состоянии. Он тогда и пени бы не поставил на то, что она выживет. Но ей удалось. Она перенесла жесточайшую лихорадку, воспаление легких и глубокую моральную травму. И даже, когда ее дела пошли на поправку, доктор был уверен, что ей не удастся сохранить рассудок.

   - Миледи, вам нужен отдых. - мягко и сочувственно произнес доктор, заметив темные круги под воспалившимися глазами девушки. - Поспите, а я позову слуг, они займутся его сиятельством. Вам нужно беречь силы, или вы тоже сляжете.

   - Спасибо, доктор. - кивнула Элизабет. - Вы очень добры. Если жизнь графа Мельбурна вне опасности, я последую вашему совету.

   Девушка проспала не меньше десяти часов. И даже жесткая скамья, служившая ей ложем, показалась ей мягкой периной, такой обессиленной она была. Открыв глаза, она поняла, что на замок опустилась глубокая ночь. Тишину нарушали лишь потрескивающие в камине поленья, и женский приглушенный шепот, доносившийся со стороны постели графа. Приподнявшись, Элизабет потянула затекшие мышцы, и спустила ноги на холодный пол, пытаясь нашарить свои башмаки.

   - Мэри? - удивленно спросила девушка, узнав в склонившейся над Мельбурном фигуре свою подругу. Мэри Бренон встрепенулась, и повернулась к Элизабет.

   - Лиз, ты проснулась. - с облегчением сказала Мэри. - Мистер Рипли попросил меня приглядеть за графом. Не тревожься я дала ему лекарства и напоила бульоном.

   - Как он? - Элизабет сняла головной убор и вооружившись гребнем попыталась расчесать волосы.

   - Пылает, и бредит, постоянно зовет свою жену.

   - Я знаю. - печально кивнула Лиз.

   - Элизабет, я так боюсь за него. - в голосе девушки прозвучало отчаянье. - Он не приходит в себя, и так слаб, что не может шевелиться.

   - Значит, не сможет повредить себе. Вчера он так метался, что я боялась, как бы рана снова не открылась. Не волнуйся, доктор сказал, что ему лучше.

   Элизабет заплела волосы в две толстые косы и соединив их на затылке, спрятала под чепец. Поправив смявшийся передник, она подошла к кровати графа и взглянула на него. Сердце ее сжалось, Мельбурн выглядел ужасно. Смочив тряпку в разведенном уксусе, девушка положила ее ему на лоб. Граф дернул головой и застонал.

   - Тихо, Ричард. - прошептала Элизабет, присаживаясь на край кровати. Ее прохладная ладонь коснулась горячей, заросшей щетиной щеки. - Дай мне воды, Мэри. Его губы совсем пересохли. - попросила она, не заметив странного взгляда подруги, которым она наградила ее, передовая кувшин с водой. Очень осторожно, маленькими глоточками, Элизабет напоила графа, обтерла его лицо тканью, и накрыла одеялом до самого подбородка.

   - Ты можешь идти, Мэри. Я присмотрю за ним. Я позову тебя, если понадобиться. - не отрывая встревоженных глаз от болезненно-бледного лица графа.

   - Элизабет. - коснувшись ее плеча, прошептала Мэри. - Я рада, что ты справилась со своей ненавистью и позволила ему жить.

   - Это было не легко. - призналась Элизабет Невилл. - Он сказал, что я пожалею о своей глупости. - горькая улыбка омрачила усталые черты девушки.

   - Зато твоя совесть чиста. Ты поступила так, как учит нас Господь.

   Элизабет иронично поджала губы, взгляд ее задумчиво прошелся по укутанным в полумрак покоям. На одной из стен красовался гобелен, который они вышивали вместе с Мэри, разбавляя мрачную и скудную обстановку спальни графа.

   - Собери утром большой букет цветов и принеси сюда. - попросила Элизабет свою подругу. - Здесь совсем нет книг. Найди мне что-нибудь. Я хочу читать ему, пока он пребывает между мирами. Может быть, его подсознание еще способно воспринимать прекрасное, пока разум, отравленный яростью, спит.

   - Это бесполезно, Лиз. Его душа давно украдена демонами. Стихи, поэмы и цветы не вернут ее из лап Сатаны. - категорично заявила Мэри. Элизабет с укором взглянула на подругу.

   - Ты просишь Бога, чтобы он оставил ему жизнь. Но, если все так, как ты говоришь, то молиться следует не ему. Ты говоришь, что любишь его, так почему же не веришь в него?

   - Что случилось с тобой, Элизабет Невилл? - удивленно проговорила Мэри Бренон. - Агнец пожалел льва, терзающего его?

   - Я не агнец, Мэри. - горько сказала Элизабет, переводя взгляд на лицо графа. - И он не лев. Может быть, одержимый, но не демон. Война и смерть, Мэри, не щадят никого. Моя душа побывала так глубоко в пекле ада, и вернулась оттуда твердой и закаленной, но восприимчивой к страданиям других.

   - Ты права, Элизабет. - тихо сказала Мэри, во все глаза глядя на подругу так, словно видела ее впервые. - Ты не агнец. Скорее, пантера, мягкая и красивая снаружи, но жесткая и сильная внутри. Я никогда не перестану восхищаться тобой.

   - Иди, Мэри. И выполни то, о чем я просила.

   Четыре дня спустя.

   - "Зачем, зачем даешь себя увлечь

   Тому, что миновалось безвозвратно,

   Скорбящая душа? Ужель приятно

   Себя огнем воспоминаний жечь?

   Умильный взор и сладостная речь,

   Воспетые тобой тысячекратно,

   Теперь на небесах, и непонятно,

   Как истиною можно пренебречь.

   Не мучь себя, былое воскрешая,

   Не грезой руководствуйся слепой,

   Но думою, влекущей к свету рая,-

   Ведь здесь ничто не в радость нам с тобой,

   Плененным красотой, что, как живая,

   По-прежнему смущает наш покой".

   Элизабет с досадой захлопнула потрёпанный томик, лежащий на коленях, и взглянув на безмятежное лицо спящего графа Мельбурна, резко поднялась со стула, на котором проводила большую часть своего времени, читая не приходящему в сознание уже несколько дней графу. Его рана затягивалась, воспаление и жар спали, но он по-прежнему не возвращался в реальный мир, прибывая в другом измерении, во власти грез. Утром лекарь снял бинты, чтобы дать ране подсохнуть, и с тревогой заметил, что, если в ближайшее время Ричард не придет в себя, они могут потерять его. И это было так обидно после всех трудов и бессонных ночей, в течении которых она билась с его горячкой, забывая о себе, отдыхе и сне.